Организации, которая могла бы защищать бизнес и быть его адвокатом перед всеми институтами власти и силовыми структурами, в Украине не существовало до 2014 года. Институт бизнес-омбудсмена в стране появился только после Революции Достоинства. Альгирдас Шемета, в прошлом еврокомиссар и дважды министр финансов Литвы, а сейчас бизнес-омбудсмен в Украине, рассказал 112.ua об особенностях работы в украинских реалиях, а также о том, почему крупные иностранные компании не инвестируют в Украину.
Альгирдас Шемета. Фото из открытых источников
– Альгирдас, полагаю, вы беседуете с представителями крупных компаний о том, какие явления, происходящие в Украине, их больше всего пугают и сдерживают от решения начать работать в нашей стране?
– Да, я часто встречаюсь с руководителями (компаний, – ред.). Мы проводим много совещаний с бизнесом, с руководителями бизнеса, как в Киеве, так и в регионах по конкретным проблемам. Если брать общую оценку, нужно сказать, что, несмотря на проблемы, бизнес-климат в Украине понемногу улучшается. Но нам хотелось бы, чтобы это было намного быстрее. Это подтверждает и исследование, которое делала Европейская бизнес-ассоциация: по его результатам 86% опрошенных (компаний, – ред.) заявили, что намерены увеличить объемы производства в 2018 году, тогда как в 2016 году таких было только 56%. И это оптимистично. Что касается того, что останавливает инвесторов: тут комплекс причин.
Безусловно, иностранным инвесторам очень необычно то, что правоохранительные органы так часто вмешиваются в ведение бизнеса в стране. Где-то в Швеции или Финляндии увидеть СБУшника в офисе бизнеса, такое даже невозможно придумать. Здесь (в Украине) это частая практика. И это одна из основных преград для иностранных инвесторов. На недавней встрече президента и премьер-министра с бизнесом делался серьезный упор именно на улучшении взаимодействия бизнеса и правоохранительных органов.
По результатам встречи мы начали работу с Генпрокуратурой над конкретными документами. Если они будут утверждены, силовикам запретят использовать балаклавы и оружие при обысках. Кроме того, следователи, если у них есть санкция на получение каких-то документов, будут обязаны вначале запросить отдать их добровольно. Мы часто слышали и от представителей иностранного бизнеса, что в ряде случаев попытки получить документы добровольно даже не предпринимаются: к ним сразу приходили с автоматами и балаклавами, изымали документы мешками. В ряде случаев не делалась опись документов, как это требует закон. Вот все это, мягко говоря, необычно для иностранных инвесторов.
В какой документальной форме Генпрокуратура может запретить использование балаклав и угрожающего вида оружия при обысках?
– Сейчас рассматривается возможность утвердить это положение внутренним приказом генпрококурора. Его действие будет распространяться только на сотрудников прокуратуры. Но, конечно, мы бы хотели, чтобы такие документы были приняты и другими силовыми органами.
– По времени понятно, когда такой приказ ГПУ может появиться?
– Я думаю, что в самое ближайшее время. Сейчас рассматривается проект документа. Проект этого документа готовится в диалоге с представителями бизнеса, с нами. И мне кажется, что можно говорить, что такой документ появится уже на днях.
Отмечу, это не единственная проблема, которую нужно урегулировать в силовом блоке. В практике бизнеса, который к нам обращался, были случаи, когда при обыске не разрешают присутствовать адвокату, также превышение полномочий силовиками: например, когда следственный судья указал в определении одно, а следователи делают другое. Кроме того, если следователи делают изъятие, в течение двух дней следственный судья должен подтвердить это изъятие. Очень часто бывает так, что этого не происходит и имущество не возвращается.
Еще одна проблема – это непропорциональные аресты счетов. Допустим, условная сумма в рамках обвинения составляет 1 млн, а счета арестовывают на 100 млн, парализуя деятельность компании.
Поэтому, я надеюсь, что изменения будут приняты. Есть еще несколько действий в этом направлении. Сейчас при Министерстве юстиции создана экспертная группа, в которую входят представители правоохранительных органов, бизнеса, представители нашего совета бизнес-омбудсмена. Они должны разработать конкретные предложения изменений в законодательство.
Мы, со своей стороны, на основе отчета подготовили предложения по внесению изменений в уголовно-процессуальный кодекс, эти предложения тоже будут обсуждаться на экспертной группе (в Минюсте) и если найдут поддержку, будут представлены в Кабмине, а затем в Верховной Раде.
– Какие именно изменения будете предлагать?
– Это процессуальные изменения. Мы предлагаем, чтобы кодекс предусматривал обязательную видеофиксацию всех следственных действий, а также предлагаем законодательно закрепить то, что только фиксированные на видео факты могут служить законно в суде. Также, нужно предоставить больше прав участникам процессов. Потому что мы знаем, что часто возбуждаются уголовные дела по факту и практически все возможные участники не имеют процессуального статуса: их права в ходе расследования по факту не защищены. Когда же их статус – подозреваемый или свидетель, определен, права у них появляются. А пока этого нет, нет процессуальных прав и мы предложили урегулировать таким образом, чтобы права у участников появились.
– Недавно вы подписали меморандум с СБУ. Расскажите о заложенных в нем принципах, и как с его помощью удастся уменьшить количество жалоб на действия силовиков?
– Меморандум с СБУ – это девятый наш меморандум с государственной институцией: мы имеем такие меморандумы с той же ГФС и Министерством юстиции, Нацполицией и другими органами, с которыми нам часто приходится работать. И эти меморандумы не просто кусок бумаги. Это действующие инструменты, чтобы наладить эффективное сотрудничество. В частности, меморандум, заключенный с СБУ, подразумевает регулярные встречи моего заместителя и заместителя главы СБУ, также с другими высокопоставленными сотрудниками Службы. Они будут проводиться раз в два месяца. На этих встречах мы будем рассматривать конкретные жалобы на действия СБУ в отношении бизнеса. Особенно важен этот меморандум в свете обращения в региональные органы – обращаясь в одно из областных управлений СБУ, мы сможем сказать, что с руководством подписали меморандум. И это, как показывает практика, позитивно действует на сотрудников и позволяет быстрее достичь позитивного результата.
– Когда именно был подписан меморандум?
– Он был подписан в начале сентября. И в минувшую пятницу (22 сентября) состоялась первая встреча экспертной группы. Мы представили 12 случаев, когда бизнес жалуется на действия СБУ. Часть из них связана с международной торговлей. Вы, наверное, знаете, что в Украине существует система, что Минэкономики может применять санкции к участникам международной торговли, вплоть до отмены лицензии на нее. И они это делают, при получении информации от разных источников: от ГФС, Нацбанка. Но один из главных источников – это СБУ. И в нашей практике мы уже рассматривали немало дел, когда по письму из СБУ Минэкономики приостанавливает право на внешнеэкономическую деятельность, что, конечно же, сильно сказывается на бизнесе. Также есть случаи, когда Гостаможслужба приостанавливала таможенные процедуры по обращению СБУ. У нас есть конкретные жалобы от компаний по этим вопросам. И также в их числе несколько уголовных дел, которые расследуются СБУ. И все эти вопросы мы поднимали на встрече экспертной группы: надеемся, что хотя бы часть из них нам удастся закрыть.
– Известно, что зимой, в частности, были масштабные остановки поставок в Украину автогаза в связи с действиями СБУ. К вам импортеры автогаза также обращались в то время?
– Да, практически все, чьи поставки были остановлены, к нам обращались. И нужно сказать, что практически по всем этим делам нам удалось добиться позитивного результата для бизнеса. Конечно же, там был перерыв во времени. Пока компании смогли возобновить деятельность, конкуренты захватили большую часть рынка. И это тоже показывает возможность участия правоохранительных органов в перераспределении рынка, чего в современном мире не должно быть.
– Получается СБУ признала свою неправоту, раз ограничения были сняты?
– Мы предъявили им факты, которые предоставили нам жаловавшиеся компании. Кроме того, оценили всю правовую ситуацию, по каждому из жалобщиков. После этого получили письмо из СБУ о том, что они претензий к этим компаниям не имеют, и в виду этого Минэкономики отменило санкции в отношении компаний.
– Превышение полномочий силовиками – это единственный фактор, который вы бы выделили, как негативно влияющий на бизнес-климат в Украине?
– Могу еще отметить действия контролирующих органов, которые не придерживаются установленных процедур. Конечно же, приняты законы, которые должны провести реформу контролирующих органов, но она проходит не так гладко, как хотелось бы, и вот в связи с этим мы сейчас работаем над следующим отчетом, в нем фокус делаем на контролирующие органы.
Безусловно, очень актуальна реформа госслужбы. С моей точки зрения в Украине эта реформа слишком медленно проходит. Все-таки на Западе люди привыкли, что госслужба служит бизнесу и обществу, а не пытается руководить бизнесом или обществом. Поэтому это нужно делать.
И также не менее важна судебная реформа, которая сейчас обсуждается в Верховной Раде. Нужно, чтобы в стране действовало верховенство права, а обеспечить это может только суд. Поэтому очень хотелось бы, чтобы реформа как можно быстрее произошла и у бизнеса появилась возможность добиваться справедливого решения в суде по фактам, а не потому, кто дал судье взятку больше.
– С точки зрения регуляторного регулирования бизнесу в Украине стало проще?
– Да. Сейчас облегчена процедура регистрации бизнеса – в сравнении с тем, что было (до Революции достоинства, – ред.), это как день и ночь. Сейчас это сделать просто, буквально за день-два. Вдвое сократилось количество разрешений, лицензий, ограничивающих возможность вести бизнес. Это тоже положительный момент. Есть позитивные изменения и в сфере госзакупок: бизнес теперь может спокойно участвовать в тендерах. Многие бизнесмены, с которыми я общался, говорят, что действительно, если ты предлагаешь хорошую цену, можно победить в тендере. И это не так, как было раньше, когда все уже было договорено заранее, и тендер был, по сути, формальной процедурой. Безусловно, с появлением ProZorro госзакупки стали отвечать высоким требованиям. Поэтому, я думаю, что эти позитивные изменения очень важны: если будут сделаны и те, о которых я чуть ранее говорил, то можно будет сказать, что бизнес-климат в Украине значительно улучшился. Сейчас же есть некоторые улучшения, но это еще недостаточно, чтобы привлечь поток инвестиций в страну.
– На днях было заявление Кабмина о том, что Украина может реально войти в ТОП-40 рейтинга Doing Business. По вашему мнению, это реально?
– Тут сложно прогнозировать и я, наверное, не взялся бы это делать. Хорошо, что ставится такая цель. Рейтинг Doing Business имеет конкретные показатели, которых нужно достичь и по некоторым из них Украина все-таки очень далеко от цели. В частности, это скорость и стоимость подключения к электричеству, многое, что нужно сделать для защиты прав кредиторов, в направлении либерализации налогообложения. К тому же, гонка в этом рейтинге не такая простая, это следует учитывать: другие страны тоже не стоят на месте.
– Вы также участвовали в урегулировании проблемы с налоговыми накладными. Как именно и какая ситуация сейчас?
– Мы с самого начала участвовали в разработке системы возмещения НДС. Давали свои предложения и большинство из них были приняты. В принципе, мы считаем, что это очень хорошая система (ныне действующая), которая позволяет избавиться от коррупции в сфере возмещения НДС. Не секрет, что во времена Януковича откаты в этой сфере составляли до 30-35%, потом постепенно снижались, но все равно это было. Сейчас система работает в автоматическом режиме и здесь о коррупции уже не может быть и речи. В то же время, система предусматривает возможность блокировки налоговых накладных, если есть риски, связанные с деятельностью компании. Бум жалоб от бизнеса (на массовые блокировки налоговых накладных, – ред.) у нас был в июле-августе, в сентябре количество жалоб несколько уменьшилось. Мы активно включились в процесс рассмотрения жалоб по конкретным компаниям. Многим после нашего вмешательства налоговые накладные были разблокированы.
Отмечу, что все это позволило увидеть, где неполадки в системе. Мы уже договорились с Минфином, что будут сделаны изменения в разных порядках, регулирующих действия самой системы: в частности, в сфере критериев блокирования налоговой накладной. Кроме того, мы добиваемся того, чтобы комиссии, которые рассматривают обращения по уже заблокированным накладным, давали четкие и однозначные ответы о том, почему накладная заблокирована. Сейчас же комиссии часто просто ссылаются на Налоговый кодекс и невозможно понять, что компания нарушила.
Но не во всех случаях мы можем утверждать, что ГФС заблокировала налоговую накладную неправомерно. Отмечу, что статистика показывает: из 150 жалоб, которые мы за более чем два месяца получили, только две жалобы пришли от иностранных инвесторов. Все остальные были от компаний с украинским капиталом. И в этой части мы также видим риск фиктивных операций.
– Насколько я знаю, Совет бизнес-омбудсмена подготовил документ по рейдерству с рекомендациями госорганам. Расскажите об этом более детально…
– Рейдерство – это та сфера, которая не улучшает имидж Украины, тем более в глазах иностранных инвесторов. Этот риск также учитывают все. Именно по этой причине мы решили по существу рассмотреть эту проблему. Сразу же хочу сказать, сейчас проблема стоит уже не так остро, как раньше. С принятием антирейдерского закона был достигнут значительный прогресс. И, тем не менее, мы еще получаем немало жалоб.
В отчете мы дали несколько очень конкретных рекомендаций, которые Министерство юстиции, как мы надеемся, выполнит. В минувшую пятницу (22 сентября) проходила встреча в Американской торговой палате, где мой заместитель совместно с заместителем министра юстиции обсуждали эти рекомендации с бизнесом.
Если говорить по существу: мы предлагаем, чтобы собственников корпоративных прав информировали при помощи SMS-сообщений в случаях, если в реестр вносятся какие-то изменения. Также считаем, что комиссии при министерстве, получившие права мониторинга действий регистрационной службы, должны быть намного более открытыми и показывать результаты мониторинга широкому кругу лиц. Мы также предлагаем усилить ответственность нотариусов, которые имеют полномочия заверять акты регистрации. В частности, публиковать на сайте Минюста фамилии тех нотариусов, действия которых были подвержены дисциплинарному или другого вида наказанию.
Важно отметить, что по своей практике мы также видим, что правоохранительные органы не очень охотно рассматривают дела, если права бизнеса, в частности и после нашего вмешательства или госорганов, восстанавливаются. В таких случаях правоохранители чаще всего говорят, что же вы хотите, вы же получили все обратно, а мы будем тратить свое время и еще расследовать это дело.
– Хотите сказать, что в Европе это было бы невозможно?
– Конечно же, невозможно. Более того, неминуемость наказания, если оно имеет место, также служит цели предотвращения рейдерских действий. Если рейдер будет знать, что он будет наказан, то несколько раз подумает, прежде чем вновь предпринимать какие-то действия. А здесь попробовал, не получилось – перешел на другое предприятие. Поэтому мы дали рекомендации Генпрокуратуре и Нацполиции, чтобы они подготовили инструкции, которые бы объясняли тем же следователям, как они должны рассматривать рейдерские дела. Нужно сделать так, чтобы, несмотря на то, что права были восстановлены, все процедуры доводились до завершения. Ведь в рейдерских атаках нередко бывают задействованы не только преступники, но и представители государственных органов: те же регистраторы, налоговики. Их, независимо от исхода дела, нужно выявлять и наказывать по всей строгости.
– Если сравнивать ситуацию с рейдерством в Европе и Украине – масштабы нашей проблемы вас поразили?
– В принципе, в Евросоюзе я не слышал, чтобы такие атаки происходили…
– То есть в ЕС рейдерства нет?
– В ЕС имеют место случаи недружественного перехвата компаний. Но это делается в рамках закона. Если акционеры компании не хотят продать свои акции, то есть абсолютно законный инструментарий, который позволяет даже при сопротивлении перекупить акции. Обычно все происходит в ключе hostile takeover (враждебное поглощение), но абсолютно на законных основаниях. В случаях в Украине мы видим полное несоблюдение законодательства: начиная с подделки документов, подделанных решений собраний акционеров, были случаи даже, когда нотариально заверенный и апостилизованный документ с Кипра оказался поддельным, хотя на его основе были произведены перерегистрационные действия.
– Это реально было в вашей практике?
– Да, это реально было.
– А в случае с какой компанией?
– Я не могу назвать.
– В целом, какие наиболее резонансные дела по рейдерству встречались в вашей практике в Украине?
– Одно было связано с одной из крупнейших торговых сетей в Украине, также было дело с крупным сельскохозяйственным предприятием. В обоих случаях мы достигли позитивного результата. Права компаний были восстановлены.
– В отношении иностранных компаний в вашей практике были попытки рейдерских атак?
– Было дело, которое мы передали в НАБУ. Действия там были предприняты еще несколько лет назад, но разбирательства продолжаются до сих пор. И судебные разбирательства длятся. Речь о производителе алкогольной продукции французской компании Belvedere, которая построила в Украине два завода. И эти заводы, стоимость которых на самом деле составляет миллионы долларов, перешли из рук в руки за несколько сотен тысяч гривен. Это не делает чести не только тем, кто это сделал, но и тем, кто расследует эти дела.
– Насколько я знаю, там замешан депутат?
– Я не могу вдаваться в детали этой ситуации. Но в принципе мы рассмотрели это дело очень серьезно. Представили аргументы почему мы считаем, что наш жалобщик прав. И НАБУ изначально было готово принять к рассмотрению, но затем антикоррупционная прокуратура передала его. И дело оказалось в прокуратуре Автономной республики Крым. Вот так.
– Как это произошло, если даже заводы компании, как я понимаю, находятся в Черкасской области?
– Об этом нужно спросить прокуратуру.
– Совет бизнес-омбудсмена работает над созданием Всеукраинской сети добропорядочности и комплаенса. Что это и каким будет эффект для бизнеса?
– Я часто слышу от руководителей компаний, что им надоело участвовать в коррупционных действиях, платить за то, чтобы были ускорены процедуры, чтобы чиновники просто выполняли свои обязанности. И мы решили объединить бизнес, который хочет работать прозрачно, ответственно, вести свои внутренние дела так, чтобы исключить коррупцию. Коррупция она ведь имеет две стороны – спрос и предложение. И вот со стороны предложения, как раз сделано не очень много, поэтому мы решили, что эта ниша должна быть заполнена.
В мае была создана инициативная группа из 46 компаний, которые подписали декларацию о добропорядочности. 9 октября пройдет учредительное собрание сети. Главная цель этого проекта – не только объединить компании, которые хотят работать прозрачно, но и создать критическую массу такого бизнеса. Организация будет открыта для вступления новых членов.
Еще одна цель – помочь бизнесу усовершенствовать свои внутренние процессы и процедуры для того, чтобы они отвечали самым высоким стандартам. Ориентируемся на стандарт ISO37001, который регулирует вопросы коррупции. И на примере этого стандарта предлагаем украинский стандарт, которому бизнес должен отвечать. Он будет включать в себя систему оценки коррупционных рисков, которые существуют в компании, оценки поставщиков, покупателей продукции, процедур связанных с закупками и множество других элементов. То есть это очень конкретная инициатива, в рамках которой, мы готовы создать модельные документы, которые представители бизнеса смогут использовать в своей деятельности.
Мы также хотим подключить к этой работе отраслевые бизнес-ассоциации, которые могли бы провести эту работу в конкретных отраслях, чтобы бизнес внедрял постепенно эти стандарты в своей деятельности.
– Говоря простыми словами, Всеукраинская сеть добропорядочности и комплаенса – это создание условий, которые должны помочь компаниям, которые готовы добровольно сдерживать себя от соблазна давать чиновникам взятки?
– Если по-простому, то это так.
– А какие компании входят в инициативную группу и сколько всего компаний, как вы ожидаете, могут присоединиться к проекту?
– В инициативную группу вошли компании из самых разных отраслей: как отечественные, так и с иностранным капиталом.
– Но кто конкретно?
– “Нибулон”, например. “Центр свинарства”, Британский совет, Sanofi, несколько банков: “Укрсиббанк”, “Кредобанк”, Oriflame, компания “Даноша” (полный список можно посмотреть тут). То есть это компании, которые уже внедрили высокие стандарты и готовы повышать свой уровень. С точки зрения количества предприятий, конечно, нам хотелось бы, чтобы их было как можно больше. Если мы за первый год сможем удвоить число членов сети, и с 46 станет 100 – это будет большой успех.
– Что может служить стимулом для компаний присоединяться к сети?
– В рамках проекта мы будем сертифицировать компании, которые отвечают самым высоким стандартам. После проверки их соответствия требованиям компании смогут получить лого сети и использовать его в целях маркетинга продуктов и услуг. Наличие лого будет говорить, что компания отвечает самым высоким стандартам добропорядочности и не участвует в коррупционных схемах.
Отмечу, вступая в сеть компании должны будут ответить на 60 вопросов. Среди них есть и вопрос, платите ли вы зарплату в “белую” или часть в конвертах. То есть очень конкретные вопросы… После заполнения опросника компания берет обязательства на год или два, в течение которых должна повысить свои стандарты. В то же время, учредительными документами предусмотрено, что если компания два года подряд не выполняет свои обязательства, она будет исключена из сети. Но также, если сеть будет получать сигналы, что компания замешана в коррупционных действиях, то создается комитет по этике, который рассмотрит дело и проверит факты. Если они подтвердятся, то также компанию ожидает исключение.
– В этом случае материалы будут передаваться в правоохранительные органы?
– Если действия компании окажутся связанными с наказуемыми уголовными действиями, то это будет нашей обязанностью… Каждый человек, который имеет информацию о возможном уголовном преступлении, он должен передать ее в правоохранительные органы.
– Исключение из сети негативно скажется на имидже компании?
– Да, сама эта идея основана на репутации. И самая большая ценность сети – это ее репутация. Также репутация ее членов. И, конечно же, если компания окажется замешана в каких-то коррупционных действиях, то первый удар будет нанесен именно по ее репутации.
– А в практической сфере для ведения бизнеса компаниями членство в сети будет иметь эффект?
– В этом проекте участвует Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР). При выдаче кредита банк проводит полную оценку деятельности компании. Но если компания уже будет иметь лого Всеукраинской сети комплаенса, это будет учитываться при получении кредита компанией. И возможно, даже повлияет на размер процентной ставки по кредиту.
– Как вы видите проблему коррупции в Украине? Действительно все так ужасно, как об этом часто говорят международные организации?
– Тут, я думаю, нельзя говорить в ключе черное или белое. До недавних пор коррупция была синонимом государственной политики, если говорить о проблеме Януковича… Коррупция проходила по всей вертикали. Бюрократы привыкли думать, что если у тебя есть право подписи, то есть и право брать взятки. Конечно же, сейчас произошли позитивные сдвиги: за довольно короткое время было принято самое современное законодательство в сфере борьбы с коррупцией, созданы новые институции, которые делают работу. Каждый день мы читаем в прессе и видим по телевизору, что новые институции делают свое дело: ловят коррупционеров. Конечно же, проблема есть в том, что эти дела редко доводятся до конца: нужно, чтобы был приговор суда и совершившего коррупционное преступление человека осуждали.
Вы знаете, что сейчас идет большая борьба за создание антикоррупционного суда, который бы помог более эффективно осуществлять правосудие. Также важна реформа государственной службы: при помощи Евросоюза она в Украине проходит, но пока до конца не завершена и это тоже часть того, что не дает до конца победить коррупцию.
– Компании часто вам жалуются именно на коррупцию?
– Если прямо на коррупцию, таких жалоб не так много, потому что коррупцию нужно доказывать фактами. Но из тех жалоб, которые мы получаем, допустим, по выдаче разрешений на строительство – можно видеть в контексте, что, скорее всего, все задержки, дополнительные требования документов, волокита с их рассмотрением, связаны с тем, что чиновники ожидают, что им заплатят. Часто жалобы косвенно указывают на проявления коррупции, но были и случаи, когда звучали и прямые обвинения в коррупции. Несколько дел мы передали в НАБУ.
– Какие именно дела передали в Бюро, в отношении каких компаний?
– К нам обратилась крупная нефтяная компания с жалобой на то, что действовавшие в связке правоохранительные органы и преступные структуры можно сказать украли у них большой объем нефти из хранилища и затем стали требовать выкуп за него. Также мы имели жалобу от иностранного инвестора, который обвинял народного депутата в рейдерском захвате его предприятий. Еще одно дело было связанное с руководителем областной налоговой службы – предприятие представило факты, указывающие на возможные коррупционные действия. Было у нас обращение и по оборонному комплексу: была представлена позиция компании, что некоторые закупки имеют коррупционные признаки.
– Из каких отраслей получаете больше всего жалоб?
– За последние два года мы получили около 2300 жалоб и большую часть из них уже рассмотрели и добились позитивного результата для бизнеса. Если брать в отраслевом разрезе, то больше всего жалоб мы получаем от предприятий оптовой и розничной торговли – 23%, на втором месте промышленность – 14% всех жалоб, сельское хозяйство, недвижимость и строительство – по 7% всех жалоб, и финансовые услуги – 2% всех жалоб. Но скажу, что нет в Украине отрасли, из которой жалобы бы к нам не поступали.
– Какого характера жалобы получаете чаще всего?
– Если брать по государственным органам, на которые жалуется бизнес, то самое большое количество мы получаем на Государственную фискальную службу – это 52% всех жалоб. Это и понятно, потому что бизнес сталкивается с ГФС практически ежедневно. На втором месте – правоохранительные органы: прокуратура, полиция, СБУ. Это 14% всех жалоб. Причем жалобы начиная с неправомерного открытия уголовных производств, процессуальные нарушения в ходе рассмотрения уголовного производства, в ходе обыска, непропорциональные аресты счетов, изъятия имущества без разрешения следственного судьи. Еще около 9% – составляют жалобы на контролирующие органы: начиная с архитектурной и экологической инспекции, другие. Четвертая большая группа – это местное самоуправление. Здесь количество жалоб постепенно возрастает и скорее всего потому, что в ходе децентрализации – мы сильно ее поддерживаем, но все же часть новых полномочий добавляется местным органам власти, а они не всегда используют их так, как должны использовать.
– В последнее время мы часто слышим заявления о том, что дно украинской экономикой уже пройдено и есть реальные улучшения, растет ВВП, так ли это, с вашей точки зрения?
– Цифры говорят сами за себя. Если два года подряд мы действительно наблюдали значительное падение экономики, то уже начиная с 2016 года мы видим рост ВВП, объема промышленной продукции, прирост торговли, практически во всех сферах. Само собой, что это позитивно, но Украине недостаточно наращивать ВВП по 2-3% в год. Для того, чтобы Украина даже приблизилась к соседним странам, она много лет подряд должна увеличивать ВВП на 6-7%. Тогда мы сможем довольно быстро увидеть изменения в жизни людей. А по 2-3%… Это мало. Даже Литва, моя страна, растет быстрее, в то время как уровень ВВП на душу населения в Литве и так в несколько раз выше, чем в Украине. И разрыв с каждым годом увеличивается. И конечно, для этого очень важно Украине привлечь иностранных инвесторов. А для этого нужно создать хороший инвестклимат. Охоте за иностранными инвесторами следует уделить особое внимание. Те, кто отвечают за эти вопросы, должны понимать, что Украина не единственная страна в мире, которая нуждается в инвестициях. Конкуренция за инвестиции во всем мире огромна. Нужно приложить значительные усилия, чтобы инвестиции в страну пришли. Это даст огромный толчок в экономическом росте.
– Какими основными принципами руководствуется Совет бизнес-омбудсмена в своей работе?
– Омбудсмен по определению нейтрален. Когда бизнес к нам обращается, мы должны проверять факты, которые они представляют, какую позицию имеют государственные органы. И после этого уже составляем собственное мнение. Если бизнес прав, с нашей точки зрения, тогда мы защищаем его всеми средствами, которыми располагаем. В отличии от бизнес-ассоциаций, мы не занимаемся лоббизмом. В то же время, в нашем наблюдательном совете, среди учредителей представлены крупные бизнес-ассоциации – Американская торговая палата, Европейская бизнес ассоциация. Также в набсовете есть Торгово-промышленная палата, Федерация работодателей и УСПП. Помимо представителей ассоциаций в набсовет входят представители ЕБРР и ОЭСР, а также представитель правительства – это первый вице-премьер-министр экономического развития и торговли Степан Кубив. Набсовет не вмешивается в нашу повседневную деятельность и в конкретные дела, которыми мы занимаемся. В то же время, мы перед набсоветом отчитываемся о результатах проделанной работы, раз в квартал. В частности, докладываем ключевые показатели эффективности своей работы: речь, в частности, об уровне удовлетворенных обращений, выполнении наших рекомендаций, сроках рассмотрения жалоб.
– До 2014 года бизнес-омбудсмена в Украине не было вообще?
– Да, не существовало. Если говорить об идее создания такой организации, она возникла еще во время президентства Виктора Януковича. Тогда ЕБРР совместно с ОЭСР и Базельским институтом по борьбе с коррупцией выдвинули идею, что такая институция в Украине необходима. Ведь ЕБРР является самым большим инвестором в Украину и многие предприятия, в которые они к тому времени вложили средства, имели проблемы с государственными органами, с масштабной коррупцией. Тогда были подготовлены предложения по созданию института бизнес-омбудсмена, но в последний момент господин Янукович отказался утвердить его создание. Потом уже после Майдана такая договоренность была достигнута с новым правительством (Арсения Яценюка, – ред.). И в мае 2014 года был подписан меморандум по антикоррупции – его подписали ЕБРР, ОЭСР, правительство и пять бизнес-ассоциаций. Именно этим документом предусматривалось создание института бизнес-омбудсмена. Я в то время работал в Еврокомиссии (ЕК) европейским комиссаром по налогам, таможне, борьбе с мошенничеством и аудиту, но моя каденция закончилась в 2014 году. И как только я вернулся домой, получил звонок от ЕБРР с предложением взяться за эту работу, так как в ЕК мы очень много времени уделяли Украине. Я поддерживал все, что происходило на Майдане, и очень хотел, чтобы Украина изменилась в лучшую сторону. Когда понял, что моя работа в стране будет касаться не консультаций, а будет заключаться во вполне конкретной работе по защите бизнеса, я согласился принять это предложение. В декабре 2014 года меня назначили бизнес-омбудсменом в Украине.
– А до этого вы не бывали в Украине?
– Был много раз. И в юности был. И позже, уже на должности министра финансов Литвы. Затем посещал страну уже в качестве еврокомиссара, проводил часть переговоров по договору Ассоциации и соглашении о Зоне свободной торговли, в части, которая касается таможенных вопросов и налогов. Поэтому с Украиной к моменту вступления в должность я был уже хорошо знаком, и адаптация не составила больших усилий.
– Ваши ожидания от работы в качестве бизнес-омбудсмена и реальность, которую вы сейчас видите, они отличаются?
– Наверное, изначально я был более оптимистически настроен, в плане, что все можно сделать быстро. Все-таки прошла революция и была надежда, что самые необходимые реформы они пройдут быстро и страна выйдет на новый этап развития. Но реальность показала, что это не так просто – очень много интересов в разных сферах жизни… И реформы проходят все же не так быстро, как ожидалось. Несмотря на это, отмечу, что за последние три года было сделано все-таки больше, чем во все предыдущие годы…
Безусловно, ожидания общества (после Революции достоинства, – ред.) были большими. И у меня они были такими. Но моя работа требует терпения. Мы ведь не только рассматриваем конкретные жалобы бизнеса, но представляем системные рекомендации и по самым разным вопросам. Мы мониторим выполнение наших рекомендаций
